Селестинские пророчества.

Там я разгреб какой-то хлам и за плохо прибитой к стене доской обнаружил перевод Первого и Второго откровений.
 
Мой новый знакомый со значением взглянул на меня.
 
– Вот так просто и обнаружили их? – недоумевал я.
 
– Да.
 
– А сейчас они у вас с собой?
 – Нет, – покачал головой Лобсон. – Я решил основательно изучить их и оставил у одного из коллег.
 
– А не могли бы вы вкратце рассказать о Втором откровении? – попросил я.
 
Добсон долго медлил с ответом, а потом, улыбнувшись, утвердительно кивнул:
 – Полагаю, для этого мы здесь и оказались. Со Вторым откровением, – начал он, – наше обычное понимание обретает более широкую историческую перспективу. Ведь по окончании девяностых годов завершится не только двадцатый век, но и тысячелетний период истории, закончится второе тысячелетие. До того как нам на Западе будет дано понять, где мы и что нас ждет впереди, необходимо уяснить, что же на самом деле происходило в течение нынешнего тысячелетия.
 
– О чем же именно говорится в Манускрипте? – не унимался я.
 
– В нем говорится, что на исходе второго тысячелетия, то есть сейчас, мы сумеем по-настоящему понять этот период истории: определить для себя то, что сформировалось и чем мы особенно были озабочены во второй половине этого тысячелетия, в так называемое новое время. До конца осознав роль происходящих сегодня стечений обстоятельств, мы как бы очнемся от этой вечной озабоченности.
 
– А что это за озабоченность? – не терпелось узнать мне.
 
Он озорно улыбнулся:
 – Вы готовы пережить тысячу лет?
 – Конечно, рассказывайте.
 
– Рассказать об этом мало. Вспомните, о чем я только что говорил. Чтобы понять историю, необходимо осознать, как развивалось наше мировоззрение, как оно создавалось людьми, жившими прежде нас. Понадобилось целое тысячелетие, чтобы выработать современный взгляд на сегодняшнее состояние дел.

Похожие записи: